НАЧАЛО
ПРЕДЫДУЩЕЕ
Телевизор я смотреть не могу. Если только там боевик какой-нибудь со Шварцниггером. Чтоб не отпускало с первой до последней минуты. Но такое бывает редко. Можно брать в прокате видеокассеты. Я беру. Их тоже нехватает. Да и невозможно пялиться в дурацкий ящик более нескольких часов в сутки.
Мне нужно что-то, чтобы занять мозг. Чтобы не думать. Чтобы не возвращаться вновь и вновь к тому глухому кошмару, в который превратилась для меня повседневность. Можно читать книги, фантастику какую-нибудь. Помогает, но мало.
Хуже всего обстоит дело со сном. Я всеми силами стараюсь отдалить сон. Я знаю, что мне будет сниться. Я просыпаюсь с криками по нескольку раз за ночь. Собственно, за ночь – это не совсем верно. Для меня нет ночи как времени сна. Момент отхотда ко сну каждый день для меня отодвигается на час. Я не иду спать, как все нормальные люди. Я тяну и тяну, пока не начнинаю отключаться. Иначе мне просто не заснуть. Момент перед сном, когда мозг уже расторможен, но еще осознает происходящее хуже самих снов.
Перед глазами начинают вертеться воспоминания, видения и символы, из которых будут ткать мое сновидение. А защитные механизмы подсознания еще не заработали, и разум опознает каждый из терзающих меня мотивов, вместе со всеми его корнями. Поэтому я стараюсь сократить этот период насколько это возможно. Я не иду в постель до тех пор, пока не начинаю засыпать на ходу.
Поэтому сегодня я засну на час позже чем вчера. И проснусь на час позже. А то и на два. Последний период сна уже лишен кошмарных сновидений, он похож на летаргию. Меня почти невозможно разбудить. И тело длит этот отрезок столько, сколько получится. Это как общая анестезия. Никаких ощущений. Никаких воспоминаний. Благодать.
Поэтому в сутках для меня не 24 часа, а где-то двадцать пять с половиной. Сегодня я лягу спать часа в 4 пополудни. Проснусь в полночь. Через несколько дней я засну в 8 вечера и мой суточный ритм совпадет с нормальным. На несколько дней.
Лучше всего мне помогают компьютерные игры. Какие-нибудь стратегии, куда можно вжиться, и заняться планированием строительтсва, развитием царства-государства, подготовкой небылвалого танкового прорыва. Почему-то они довольно легко оккупируют мой мозг. И тогда я забываюсь. Но играть бесконечно тоже нельзя. Рано или поздно начинают болеть глаза, и приходиться выдирать себя из этого такого уютного, простого и захватывающего, но иллюзоного мира в реальность. И снова мне становится больно, и снова начинается лихорадочный поиск – чем бы эту боль заглушить, чем бы затуманить мозг?
В таком состоянии большинство народу спивается. Но пить я тоже не могу. Мне достался редкий дар – мой организм обладает железным иммунитетом на алкоголь и алкоголизм. Я могу заливать в себя спиртное. И довольнро много. Могу немного опьянеть. Но как только количество алкоголя в крови зашкаливает за некую черту, как тут же срабатывает стоп кран. Я попросту засыпаю. Прежде, чем наступает настоящее опьянение – то измененное состояние сознания, к которому собственно и стремятся, когда решают «напиться». Бывает, что перед погружением в сон меня выворачивает. Это если до этого я успил влить себя достаточное количество пойла, и оно весело плескается у меня в желудке, обещая еще некоторое время продолжать впитываться в кровь.
Можно, конечно, попытаться разрушить этот иммунитет. Для этого просто надо заставлять себя пить когда не хочется. Каждый день и понемногу. Может получиться. Но я не хочу. Не хочу становиться алкоголиком.
В нашем подъезде живет алкоголичка по имени Юля. Жалкое зрелище. Живой старушечий скелет. Морщины. Землистый цвет лица. Тоскливый безразличный взгляд. По ветру от нее лучше не вставать. Я помню ее беззубую и какую-то виноватую улыбку, когда пол года назад она переехала в однушку в нашем подъезде в результате какого-то сложного размена, оставив дочь с родителями. И мы с ней впервые столкнулись на лестнице. И она меня узнала, и каким-то чудом я ее тоже, хотя это казалось совершенно невозможным. И мы несколько секунд глядели друг на друга, пока в каждом из нас оживали наши детские воспоминания. Нам было что вспомнить.
Когда-то мы учились с ней в паралельных классах. Она была красавицей, ноги от ушей, с небольшой, но вполне заметной грудкой. Я помню, как у меня все внутри сжималось при каждом взгляде на нее. Я помню шов на ее колготках. Я помню, как на чьем-то дне рождения в результате какой-то игры нам с ней выпало поцеловаться. Нас запусили за занавеску, и в окно светила луна, и мы вдруг поняли, что мы здесь одни, что наша бравада осталась там, снаружи, а здесь нас никто не видит, и мы действительно собираемся поцеловаться, потому что оба этого хотим. И мы оба знали, что для каждого из нас это первый раз.
В зимнем лунном свете ее лицо стало вдруг серьезным и каким-то грустным, и она застыла в ожидании, чуть склонив голову. От батаереи шел жар, а в форточку струился морозный воздух. И я потянулся к ней губами, и коснулся ее щеки, захватив уголок ее губ. И тут же отпрянул, потому что меня пробил какой-то похожий на электрический заряд. Нам с ней было по 12 лет.
История эта не имела продолжения, а через некоторое время я ушел в другую школу.
Почему-то в тот день нам было стыдно друг перед другом за наше с ней общее детство. Хотя стыдиться бы следовало того, чем Юлька стала сегодня, на 32 году жизни, двадцать лет спустя. Старуха. Развалина. Насмешка над человеком.
Нет, я так не хочу. Лучше сдохнуть. Вообщем-то, в моем положении это действительно самое лучшее. Жаль, я не суицидальный тип.
Люди делятся на склонных и не склонных к самоубийствам. Те, кто склонны могут покончить с собой порой из-за сущей безделицы. Те, кто не склонны... Что ж, я знаю, что я не могу себя убить. Это противоестественно. Попробуйте, к примеру, задушить себя собственными руками. Как бы вам не было худо, ничего у вас не получится.
Так что сам я этого сделать не могу. Но, может быть, мне помогут? Может Г-сподь Всевышний обо мне позаботиться и приберет. Собственно, я не перестаю Его об этом просить. И у Него нет причин мне не помочь. Вон сколько наруду гибнет в разных неприятных ситуациях – от войн и до бытовых убийств. Зачем Ему кого-то насильно держать в этой жизни? Так что, я думаю, в конце концов Он меня услышит. Вдруг, этот миг уже близко? Так скорей бы уж.
-Давай, глотай!- Что пора уже? – она не отвечает. В одной руке чашка теплого чая, в другой пригоршня таблеток. Что ж, значит - и вправду пора.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
Комментариев нет:
Отправить комментарий