СТРАНИЦА 6

НАЧАЛО

ПРЕДЫДУЩЕЕ

Я втащил ее в дом. Платье опять зацепилось за что-то и поравалось окончательно. Большой сквозной холл, лестница... вот какая-то кушетка. Дышит? Дышит. Только очень слабо. Глаза теперь закрыты, кажется – просто в обмороке. Так, детка, извини, но придется мне тебя чуть-чуть обнажить. Вот – окровавленый ошметок батиста. Что под ним? Царапина. Глубокая, болезненная – но всего-лишь царапина. Возможно, шрам останется. Края раны надо, наверное, зашить, промыть там, чтоб не было заражения.... Ладно, это уже не ко мне. Главное – непосредственной угрозы для жизни нет, да и кровь уже запеклась, образовав защитную корочку. Других признаков ранений не наблюдается. Ожоги? Вроде бы нет и ожогов, на лице и на шее - это просто сажа.

То, что девчонка слегка обмочила штаны я понял еще когда тащил ее на плече. Кель демаж! Ладно, я-то отношусь к этому с полным пониманием, но могу представить себе, как ей захочется провалиться сквозь землю, когда она очнется и поймет, что я видел ее такой...
Ну-ка, что там за дверью? Ванная! Очень кстати. Я отвернул медный краник и пустил в ванну струю воды. Потом открыл кран над раковиной и ополоснул лицо, потом стал лакать воду из крана. Сбросил куртку, портупею, еще какие-то навешанные на меня ремни. Дышать стало легче. Если бы в добавок смыть пот... Насколько я понимаю, где-то здесь должен быть газовый нагреватель... Нет времени искать...
Хорошо. Пока наливается ванна – погляжу-ка я где у них телефон... Вот он. В углу, на столике... Девушка застонала, и я кинулся к ней. Не вовремя ты, однако, детка... Она шевельнулась, рука ищет, за что ухватиться... Открылись глаза, взгляд еще затуманен, но уже кажется осмысленым. Она пытается встать. А вот этого делать не надо...
- Don’t try to stand up please! (Не пытайтесь, пожалуйста, встать!)Я бросился к ней с намерением усадить ее назад, на кушетку.
В ответ я заработал строгий взгляд, ее губы начинают презрительно изгибаться, и я понимаю, что сейчас она скажет, чтоб я не смел к ней прикосаться, и спросит, кто я такой, и еще чего доброго – велит мне убираться. Но вместо этого ее лицо вдруг перекашивает боль осознания, и она вновь безвольно валится вперед.
Я успеваю ее подхватить.
- Все хорошо, детка... Все хорошо, - бормочу я ей в ухо... – Все уже кончилось...

Я пытаюсь усадить ее, но она вцепилась в меня, не отпускает, она стоит на ногах, но ее тело как деревянное - не желает гнуться.
- Ну давай, сядь на место, будь хорошей девочкой...

- Mummy, Charlie, Abigail…. they all…are… dead…. (Мама, Чарли, Абигайль... они все...мертвы...) Она не спрашивает... Она знает. И это хорошо. Мне бы не хотелось, чтобы это был вопрос, на который именно я должен ответить: «да».
- Все уже кончилось, девочка, все уже позади... Она впивается пальцами мне в плечи, и я не могу отстраниться от ее, пришлось бы ее отдирать. И я продолжаю стоять, и гладить ее по плечам, по голове, и бормотать что-то, про то, что скоро придут люди, и ей помогут, и заберут отсюда в госпиталь...

- Я не больна. – Заявляет вдруг она с необкновенной твердостью. – И я никуда не пойду. Здесь мой дом.
- Ты не можешь оставаться здесь одна, - говорю я, стараясь чтобы мой голос прозвучал ласково и убедительно...

- Я не.... - она собиралсась сказать «Я не одна»...осекается на полуслове, впивается в меня еще сильнее....
- Тогда... ты... не уходи... останься здесь... со мной... она прижимается ко мне всем телом – и ее плечи начинают вздрагивать.
Я продолжаю гладить ее, я бормочу какие-то слова, что все будет хорошо, и скоро придут люди, и что она должна быть хорошей девочкой, и еще какую-то чушь... А сам думаю, как бы это мне поделикатней прервать эту сцену... Ванная наверно, уже налилась... Под каким бы предлогом мне ее туда окунуть?
Скрип двери, шаги за спиной... Ну, вот и они. Быстро, однако... Слишком быстро...
Я оборачиваюсь. Там только один человек. Он стоит в тени, в нескольких шагах от двери, и я не могу разглядеть его, я вижу только силуэт. Вот он делает шаг вперед, и мой взгляд улавливает форменный комбенизон, какой-то странный, незанкомый... и на рукаве –орел, но не британский, а тоже какой-то чужой, раскинувший крылья, держащий в когтях свастику... На меня смотрит пилот люфтваффе. Он ничуть не смущен и не испуган. Чего не могу сказать о себе... Он что-то говорит, и даже, кажется, по английски, но я почему-то ничего не понимаю, для меня его речь – шелест ветра...
Медленно, очень медленно он протягивает руку к поясу, расстегивает кобуру, и тянет оттуда вальтер. Я сплю! Кто-нибудь, ущипните меня, я хочу проснуться. Мой пистолет остался в ванной, но в тот момент я начисто о нем забыл. Меня завораживают его выверенные движения, и блеск металла в полумраке прихожей. Он вновь и вновь повторяет одну и ту же фразу. Он перехватывет свой пистолет какой-то противоестественной хваткой, как будто собирается швырнуть им в меня, и почему-то вдруг протягивает его мне. Ручкой вперед. Наконец до меня доходят его слова. Он сдается.

ПРОДОЛЖЕНИЕ