СТРАНИЦА 7

НАЧАЛО

ПРЕДЫДУЩЕЕ

- Put your gun down on the flour and step away! – (положите пистолет на пол и отойдите) – командую я. Он медленно и осторожно исполняет мою команду. Я подхожу, столь же медленно приседаю, не выпуская его из поля зрения протягиваю руку, и зачерпываю с пола пистолет и обойму – он извлек ее, перед тем, как отдал. Я вбиваю ее обратно, сдвигаю предохранитель и передергиваю затвор. Я желаю видеть его страх.
Сраха не вижу. Вижу удивленно приподнятую бровь.
- Вы не должны это делать. Я же сказал вам, что сдаюсь.
- А мне плевать!
- С каких это пор британцы плюют на конвенцию о правах военнопленных?
- А я не британец. Я еврей.
- На вас британская военная форма и ваша национальность в данном случае не имеет никаго значения!

Он прав. Здесь и сейчас она не имеет значения. Вот в хрустальную ночь в Германии она имела значение. И когда применяли нюрнбергские законы...
- А разве доктор Геббельс не рассказывал тебе, что мы едим людей живьем? Так вот, германец, сейчас я тебе это продемонстрирую!

- Бросьте этот тон. Я боевой летчик, между прочим – потомственный. Мне нет дела до партийной пропаганды, до рассовых теорий, до бесчинствующих лавочников и до быдла в коричневых рубахах.
- И до евреев, - подсказываю я.
- Именно! – он торжествующе улыбается.
А мне – есть. И мне очень хочется надавить на курок. Я хороший стрелок, и интуитивная стрельба получается у меня особенно здорово. Я сумею пустить пулю так, что она его не заденет, но при этом пройдет достаточно близко, чтобы он подумал, будто я промахнулся.
Но когда приедет военная полиция я не сумею объяснить, почему я стрелял, когда мне ничто не угрожало. И меня отстранят от полетов.

- Конечно, это ведь так удобно, стоять в стороне и говорить, что тебе нет до этого дела, что ты не отвечаешь за других, что ты лично – ни в чем не виноват. Что всего лишь выполнял приказ. Сбрасывая бомбу – очень приятно думать о том, что ты потомственный военный летчик, а не о тех детях и стариках, на чьи головы она упадет...
- Вы несете чушь! Мы бомбим военные объекты, и... – позади послышался звук упавшего на пол тела.
- Что это? – брезгливо спросил немец. О, надменный тевтонский воин, ты даже ее не считаешь за человека, она для тебя "это". И со мной ты разговариваешь на равных лишь потому, что я держу тебя на мушке. И только до тех пор, пока я это делаю.
- Это, германец, военный объект который ты сегодня разбомбил. Я скашиваю глаза назад, пытаясь понять, что там с ней такое, и при этом не выпустить немца из поля зрения.
- Понимаешь, что я имею в виду? Вижу, что понимаешь! Ты ведь тоже проходил той самой лужайкой. Наверно, как и я, хотел видеть свой самолет на месте падения. Ты не мог не заметить тел.
- Это глупо! Идет война, и мы не всегда можем знать, куда падает бомба... В том, что мой самолет упал именно здесь, я виноват не больше чем вы... А может и меньше, это ведь ваш харрикейн меня сбил, правильно?

- Хватит! Повернитесь ко мне спиной, подойдите к стене, станьте на колени и заведите руки за спину!
- Я не стану этого делать! Вы хотите унизить меня без всякой необходимости!
А вот теперь у меня есть законный повод. Бам! Выстрел в закрытом помещении звучит гулко, уши заклаыдывает, кожа ощущает сотрясение ударной волны. Разлетаются вокруг куски штукатурки, и я наконец получаю то, что хотел – немец вжимает глову в плечи.
- Этот выстрел – предупредительный! Вы отказались подчиниться приказу!
- Вы не имеете права отдать такой приказ!
- Имею. И сейчас вы ему подчинитесь. Потом - можете жаловаться, а сейчас или я увижу вас с руками за спиной на коленях лицом к стене, или следующая пуля - на поражение. Моя рука, обнимающая рукоятку вальтера ложится в ладонь другой руки, как в колыбель. Оптимальное положение для прицельной стрельбы. Всю эту конструкцию я выношу на уровень глаз.
И немец понимает, что я выбираю на его теле точку. Он бледнеет, его губы дрожат. Он идет к стене, медленно опускается на колени, заводит руки за спину.
- Не оборачиваться, - командую я. Так, вот какой-то ремешок, собачий поводок, что ли? Надо что-нибудь еще... Ага, вот подходящий платок. Я делаю самозатягивающуюся петлю и накидываю ее на заведенные за спину руки немца. Теперь можно отложить пистолет и связать его поосновательней....ОК, теперь надо бы его куда-нибудь привязать... Хотя – черт с ним. Деваться ему некуда...
Теперь – девчонка. Ну, что там с тобой, куколка? Опять обморок. Хорошо. Вот теперь я тебя искупаю. И я поволок ее в переполнившуюся к тому моменту ванную.
ПРОДОЛЖЕНИЕ