Он ездит по всему миру, чтобы совместно с крупнейшими государствами, занимающимися добычей нефти, повлиять на ее цены. Он стремится к диалогу с ЕС, чтобы спасти новый газопровод из России в Германию («Северный поток — 2»). Он является членом наблюдательных советов таких российских гигантов как Газпром или Росатом. Теперь министр энергетики Александр Новак выделил время для беседы об ОПЕК, Украине, о страхе американцев перед конкуренцией и о Герхарде Шрёдере.
DIE WELT: Примерно десять лет тому назад российская газета «Ведомости» писала по поводу конфликтов из-за газа, что в Европе уже можно пугать детей концерном Газпром. В настоящее время государственный нефтяной концерн Роснефть все больше выходит на первый план, к тому же Герхард Шрёдер выставил там свою кандидатуру в наблюдательный совет. Будут ли детей в Европе вскоре пугать Роснефтью?
Александр Новак: Если у кого-то наблюдаются тревожные расстройства, то они могут выглядеть по-разному и возникать в самых различных ситуациях. Газпром и Роснефть являются зарегистрированными на бирже предприятиями с иностранными акционерами. Оба концерна конкурентоспособны, поскольку себестоимость при добыче — низкая. Лишь тот, кто опасается конкуренции, может распространять мифы о запугивании детей.
— Бывший канцлер Германии Герхард Шрёдер хочет выставить свою кандидатуру в наблюдательный совет Роснефти. Считаете ли Вы, что западная реакция на это сообщение является истеричной?
— На мой взгляд, кандидатура Шрёдера является весьма значимым событием и положительно повлияет на рынок. Человек с таким большим опытом в делах управления концерном будет принимать участие в управлении одним из крупнейших мировых концернов. Кроме того, Шрёдер выступает за последовательное восстановление и развитие отношений между Россией и Европой и соответственно между Россией и Германией. Ведь это является положительным примером.
— В чем будут состоять его функции?
— У него будут такие же функции, как у каждого члена совета директоров (совет директоров является контрольным органом, который в отличие от немецкого контрольного совета имеет более широкие полномочия — прим. ред). А если его назначат руководителем, то он и будет руководить этим органом.
— Нужда в нем связана с его политическими контактами в Европе или же решающим является тот факт, что он дружен с президентом России Владимиром Путиным?
— Главным фактором является большой опыт Шрёдера и его профессиональное ноу-хау. Шрёдер будет независимым членом директората. Он может пригласить на фирму специалистов, которые привнесут дополнительный опыт в корпоративное управление.
— А что поимели бы от этого Европа или Германия?
— Рост доверия и больше прозрачности, чтобы не пугать детей. Когда такие личности приходят на фирму, то это означает также, что это предприятие будет более открытым и понятным.
— Вы же сами являетесь членом советов директоров сразу нескольких крупных российских концернов. Скажите, что могут иностранные советники вообще дать российским предприятиям?
— Во-первых, это независимые эксперты, которые дают при принятии решений свои важные оценки. Это означает, что эти решения принимаются открыто. И они повышают уровень корпоративного управления.
— ЕС планирует выдать комиссару по Энергетическому союзу Марошу Шефчовичу мандат на переговоры о строительстве газопровода «Северный поток»…
— … насколько мне известно, это еще изучается, а решение не принято.
— Говорят, что будто не так-то просто договориться сейчас о Вашей встрече с ним.
— Оперативно мы можем это всегда устроить. Следует сказать: проект «Северный поток — 2» осуществляется коммерческими предприятиями. Инвесторами являются европейские фирмы и Газпром. Все регулируется европейскими законами. Мы не понимаем, для чего с юридической точки зрения нужен теперь мандат.
— Однако если мандат будет все же выдан, что тогда?
— Это было бы беспримерно. Таких прецедентов нет. И не ясно, куда может привести в будущем такой прецедент. Что, если одно предприятие собирается строить нефтеперерабатывающий завод? Нужен ли ему тогда мандат ЕС? Или промышленное предприятие. Здесь принципиально непонятно, что все это означает.
— Судя по первым оценкам, ЕС мог бы быть нацелен на компромисс, а именно на то, чтобы Газпром не принимал участия в оперативном менеджменте этого трубопровода. Проще говоря, чтобы третий энергетический пакет ЕС, который подразумевает разделение между производителями газа и предприятиями, эксплуатирующими трубопроводы, был распространен на «Северный поток — 2». Может ли потребоваться компромисс?
— При строительстве этого трубопровода мы полностью придерживаемся действующих законов. Ведь для пути по морю не предписан никакой третий энергетический пакет, поскольку это не является территорией ЕС. На сухопутном маршруте выполняются все требования энергетического пакета. Ну послушайте, ведь это инвесторы, фирмы, которые принимают участие, они просто хотят, чтобы их инвестиции оправдали себя.
— Была бы Россия готова к компромиссу?
— Сначала поясните нам, что это за компромисс, а потом поговорим о том, готовы мы к нему или нет.
— Ведь теперь со стороны Запада добавилось еще и то, что США новыми санкциями хотят воспрепятствовать реализации «Северного потока — 2». Участвующие стороны уже думают о новых возможностях финансирования, чтобы спасти проект. Какая схема финансирования была бы приемлема?
— Это дело предприятий.
— Но этот проект важен для России также и в стратегическом плане.
— Да, мы поддерживаем его осуществление. И мы думаем, что он привлекателен в экономическом отношении, о чем свидетельствует также эффективность эксплуатации «Северного потока — 1». Короткий путь к потребителю — и себестоимость вполовину ниже. Непонятно, что вдруг какие-то третьи государства запрещают то, что выгодно для Европы. Мы думаем, что эти меры по воспрепятствованию служат в первую очередь для того, чтобы не допустить конкурентов. Они направлены не против России, а против Европы, которая теряет свой суверенитет и возможность выбора при осуществлении энергетических проектов. Здесь уничтожаются все рыночные принципы. Сжиженный газ из США в настоящее время на 70% дороже, чем газ по трубопроводу.
— Россия сама сейчас начинает экспортировать сжиженный газ.
— Но мы готовы к конкуренции. Мы же не говорим, чтобы в нашу пользу блокировали какие-либо поставки.
— По поводу нефти: альянс из ОПЕК и десяти стран, не входящих в ОПЕК, по-видимому, безупречно выполняет свои обещания от ноября о снижении объема добычи и тем самым стабилизации цен. Остается большим вопросом, как будет действовать этот альянс после истечения срока договоренности в конце марта. Ведь в ноябре этот вопрос будет предположительно обсуждаться. Саудовская Аравия и Ирак выступают за его продление. А Россия — нет. Вы исключаете дальнейшее участие?
— Если оно будет целесообразным, то мы изучим этот вопрос.
— Что означает "целесообразно"?
— Целесообразно означает, что к 1 апреля рынок, возможно, не будет окончательно сбалансирован. Если будет существовать такой прогноз, мы изучим вопрос о том, должны ли мы продлевать действие этого соглашения. Сейчас этого еще нельзя сказать. Мы не знаем, какой будет рыночная ситуация. Просто существует слишком много обстоятельств, и требуется качественный прогноз. Возможность продлить срок действия соглашения существует. Мы ее не исключаем.
— Означает ли это, что Россия не выступает категорически против?
— А мы этого никогда и не говорили.
— Если истечет срок сокращения объема производства, то это может привести к шоку с новым обвалом цен.
— Это соглашение должно быть закончено в период растущего спроса. А ведь это наступает в летний период. Если спрос вырастет, то все последствия, вытекающие из существующей договоренности, действовать не будут.
— То есть, этот сценарий стал возможным? В конечном счете все прогнозы указывают на рост спроса в 2018 году.
— Мы видим, что в этом году спрос растет быстрее, чем это первоначально прогнозировалось. Вместо дополнительных 1,2 миллиона баррелей теперь спрос оценивается в дополнительных 1,4 миллиона баррелей.
— Вы сказали по поводу растущих цен на нефть, что этот альянс стран-производителей нефти показал свою эффективность в результате сокращения объема производства, в чем ведь долгое время сомневались. Однако нужно быть честным и сказать, что и спрос также вырос, что в США бушевали ураганы и так далее. Таким образом существует много причин. Как Вы оцениваете долю сокращения объема производства?
— Оно сыграло ключевую роль, потому что это привело к спокойствию и доверию на рынке. Сегодня спрос превышает предложение уже на один миллион баррелей в сутки. Складские запасы превышают средний показатель за пять лет лишь на 170 миллионов баррелей — половину того, что было прежде.
— Но как только цена повысится, добыча в США вновь вырастет и уничтожит этот эффект.
— Когда 10 декабря 2016 года мы впервые договорились о сокращении добычи, мы учитывали рост добычи в США. Он действительно имел место, однако за прошедшие месяцы не был существенно увеличен. Для этого не хватает потенциала. Мы в очередной раз увидели, что аналитики ошиблись. Мы спокойно будем продолжать мониторинг. В любом случае сокращение размера добычи имеет больше преимуществ, чем недостатков.
DIE WELT: Примерно десять лет тому назад российская газета «Ведомости» писала по поводу конфликтов из-за газа, что в Европе уже можно пугать детей концерном Газпром. В настоящее время государственный нефтяной концерн Роснефть все больше выходит на первый план, к тому же Герхард Шрёдер выставил там свою кандидатуру в наблюдательный совет. Будут ли детей в Европе вскоре пугать Роснефтью?
Александр Новак: Если у кого-то наблюдаются тревожные расстройства, то они могут выглядеть по-разному и возникать в самых различных ситуациях. Газпром и Роснефть являются зарегистрированными на бирже предприятиями с иностранными акционерами. Оба концерна конкурентоспособны, поскольку себестоимость при добыче — низкая. Лишь тот, кто опасается конкуренции, может распространять мифы о запугивании детей.
— Бывший канцлер Германии Герхард Шрёдер хочет выставить свою кандидатуру в наблюдательный совет Роснефти. Считаете ли Вы, что западная реакция на это сообщение является истеричной?
— На мой взгляд, кандидатура Шрёдера является весьма значимым событием и положительно повлияет на рынок. Человек с таким большим опытом в делах управления концерном будет принимать участие в управлении одним из крупнейших мировых концернов. Кроме того, Шрёдер выступает за последовательное восстановление и развитие отношений между Россией и Европой и соответственно между Россией и Германией. Ведь это является положительным примером.
— В чем будут состоять его функции?
— У него будут такие же функции, как у каждого члена совета директоров (совет директоров является контрольным органом, который в отличие от немецкого контрольного совета имеет более широкие полномочия — прим. ред). А если его назначат руководителем, то он и будет руководить этим органом.
— Нужда в нем связана с его политическими контактами в Европе или же решающим является тот факт, что он дружен с президентом России Владимиром Путиным?
— Главным фактором является большой опыт Шрёдера и его профессиональное ноу-хау. Шрёдер будет независимым членом директората. Он может пригласить на фирму специалистов, которые привнесут дополнительный опыт в корпоративное управление.
— А что поимели бы от этого Европа или Германия?
— Рост доверия и больше прозрачности, чтобы не пугать детей. Когда такие личности приходят на фирму, то это означает также, что это предприятие будет более открытым и понятным.
— Вы же сами являетесь членом советов директоров сразу нескольких крупных российских концернов. Скажите, что могут иностранные советники вообще дать российским предприятиям?
— Во-первых, это независимые эксперты, которые дают при принятии решений свои важные оценки. Это означает, что эти решения принимаются открыто. И они повышают уровень корпоративного управления.
— ЕС планирует выдать комиссару по Энергетическому союзу Марошу Шефчовичу мандат на переговоры о строительстве газопровода «Северный поток»…
— … насколько мне известно, это еще изучается, а решение не принято.
— Говорят, что будто не так-то просто договориться сейчас о Вашей встрече с ним.
— Оперативно мы можем это всегда устроить. Следует сказать: проект «Северный поток — 2» осуществляется коммерческими предприятиями. Инвесторами являются европейские фирмы и Газпром. Все регулируется европейскими законами. Мы не понимаем, для чего с юридической точки зрения нужен теперь мандат.
— Однако если мандат будет все же выдан, что тогда?
— Это было бы беспримерно. Таких прецедентов нет. И не ясно, куда может привести в будущем такой прецедент. Что, если одно предприятие собирается строить нефтеперерабатывающий завод? Нужен ли ему тогда мандат ЕС? Или промышленное предприятие. Здесь принципиально непонятно, что все это означает.
— Судя по первым оценкам, ЕС мог бы быть нацелен на компромисс, а именно на то, чтобы Газпром не принимал участия в оперативном менеджменте этого трубопровода. Проще говоря, чтобы третий энергетический пакет ЕС, который подразумевает разделение между производителями газа и предприятиями, эксплуатирующими трубопроводы, был распространен на «Северный поток — 2». Может ли потребоваться компромисс?
— При строительстве этого трубопровода мы полностью придерживаемся действующих законов. Ведь для пути по морю не предписан никакой третий энергетический пакет, поскольку это не является территорией ЕС. На сухопутном маршруте выполняются все требования энергетического пакета. Ну послушайте, ведь это инвесторы, фирмы, которые принимают участие, они просто хотят, чтобы их инвестиции оправдали себя.
— Была бы Россия готова к компромиссу?
— Сначала поясните нам, что это за компромисс, а потом поговорим о том, готовы мы к нему или нет.
— Ведь теперь со стороны Запада добавилось еще и то, что США новыми санкциями хотят воспрепятствовать реализации «Северного потока — 2». Участвующие стороны уже думают о новых возможностях финансирования, чтобы спасти проект. Какая схема финансирования была бы приемлема?
— Это дело предприятий.
— Но этот проект важен для России также и в стратегическом плане.
— Да, мы поддерживаем его осуществление. И мы думаем, что он привлекателен в экономическом отношении, о чем свидетельствует также эффективность эксплуатации «Северного потока — 1». Короткий путь к потребителю — и себестоимость вполовину ниже. Непонятно, что вдруг какие-то третьи государства запрещают то, что выгодно для Европы. Мы думаем, что эти меры по воспрепятствованию служат в первую очередь для того, чтобы не допустить конкурентов. Они направлены не против России, а против Европы, которая теряет свой суверенитет и возможность выбора при осуществлении энергетических проектов. Здесь уничтожаются все рыночные принципы. Сжиженный газ из США в настоящее время на 70% дороже, чем газ по трубопроводу.
— Россия сама сейчас начинает экспортировать сжиженный газ.
— Но мы готовы к конкуренции. Мы же не говорим, чтобы в нашу пользу блокировали какие-либо поставки.
— По поводу нефти: альянс из ОПЕК и десяти стран, не входящих в ОПЕК, по-видимому, безупречно выполняет свои обещания от ноября о снижении объема добычи и тем самым стабилизации цен. Остается большим вопросом, как будет действовать этот альянс после истечения срока договоренности в конце марта. Ведь в ноябре этот вопрос будет предположительно обсуждаться. Саудовская Аравия и Ирак выступают за его продление. А Россия — нет. Вы исключаете дальнейшее участие?
— Если оно будет целесообразным, то мы изучим этот вопрос.
— Что означает "целесообразно"?
— Целесообразно означает, что к 1 апреля рынок, возможно, не будет окончательно сбалансирован. Если будет существовать такой прогноз, мы изучим вопрос о том, должны ли мы продлевать действие этого соглашения. Сейчас этого еще нельзя сказать. Мы не знаем, какой будет рыночная ситуация. Просто существует слишком много обстоятельств, и требуется качественный прогноз. Возможность продлить срок действия соглашения существует. Мы ее не исключаем.
— Означает ли это, что Россия не выступает категорически против?
— А мы этого никогда и не говорили.
— Если истечет срок сокращения объема производства, то это может привести к шоку с новым обвалом цен.
— Это соглашение должно быть закончено в период растущего спроса. А ведь это наступает в летний период. Если спрос вырастет, то все последствия, вытекающие из существующей договоренности, действовать не будут.
— То есть, этот сценарий стал возможным? В конечном счете все прогнозы указывают на рост спроса в 2018 году.
— Мы видим, что в этом году спрос растет быстрее, чем это первоначально прогнозировалось. Вместо дополнительных 1,2 миллиона баррелей теперь спрос оценивается в дополнительных 1,4 миллиона баррелей.
— Вы сказали по поводу растущих цен на нефть, что этот альянс стран-производителей нефти показал свою эффективность в результате сокращения объема производства, в чем ведь долгое время сомневались. Однако нужно быть честным и сказать, что и спрос также вырос, что в США бушевали ураганы и так далее. Таким образом существует много причин. Как Вы оцениваете долю сокращения объема производства?
— Оно сыграло ключевую роль, потому что это привело к спокойствию и доверию на рынке. Сегодня спрос превышает предложение уже на один миллион баррелей в сутки. Складские запасы превышают средний показатель за пять лет лишь на 170 миллионов баррелей — половину того, что было прежде.
— Но как только цена повысится, добыча в США вновь вырастет и уничтожит этот эффект.
— Когда 10 декабря 2016 года мы впервые договорились о сокращении добычи, мы учитывали рост добычи в США. Он действительно имел место, однако за прошедшие месяцы не был существенно увеличен. Для этого не хватает потенциала. Мы в очередной раз увидели, что аналитики ошиблись. Мы спокойно будем продолжать мониторинг. В любом случае сокращение размера добычи имеет больше преимуществ, чем недостатков.
Комментариев нет:
Отправить комментарий